Супер таск. Челан 224 км.

Перевод – Евгения Белова. 2017г.

Джеймс «Киви» Джонстон обладает удивительным талантом быть в правильном месте (а иногда в неправильном) в правильное время – талант, который позволяет ему быть одновременно и свидетелем, и рассказчиком множества самых прекрасных, а также нескольких наиболее разочаровывающих моментов в парапланеризме за его более 26-летнюю летную карьеру. Итак, это был июль, он прибыл к озеру Челан, штат Вашингтон, чтобы принять участие в Национальном чемпионате США по парапланеризму, и там обнаружил себя с еще 120 спортсменами в воздухе, при этом гол был поставлен через 224,1 км – самый длинный парапланерный таск в истории.

«Борис – погодный пророк… Погода не изменится». «Тропик рака», Генри Миллер

По глубине ущелья реки Колумбия всю ночь фигачил ветер, выпили мы немало и не собирались останавливаться. Это был мой четвертый Национальный чемпионат США за более, чем 20 лет полетов (два в 90-х, и один за два года до этого). И в отличие от установившихся погодных паттернов предыдущих соревнований, на этой неделе в небе постоянно стояло марево. Еще до того, как неделя подошла к концу, Мэтт Сеньор и его команда из 300 Peaks Palagliding совершили подвиг, поставив пять успешных тасков в четырех совершенно разных погодных системах, но к ветренной ночи четверга в середине соревнований, мы получили смесь ветра, переразвития и малоочковый таск, который оставил большинство пилотов на земле, а большинство прогнозов на следующий день были мрачными.

Таким было и мое настроение, когда я встал в пятницу утром, чтобы разобрать кучу требующих немедленного внимания писем о паспортах и билетах на самолет, потом я сидел на телефоне с Expedia больше часа, пока готовил кофе и ел завтрак. Я и не обратил внимание на то, что предыдущую систему практически продуло. Транспорт уехал без меня, и я провисел еще 30 минут на телефоне и едва не забыл поехать на старт, раз день все равно ничего хорошего не предвещал, куда торопиться.

Соревнования я в основном продувал: на первый день я слился еще на первой точке, преследуя лидирующий гаггл, на следующий день я добрался до гола, но медленно. К текущему дню я заразился негативом от предыдущего дилетантского вечернего прогноза погода, и на самом деле не чувствовал запала. Но к счастью, вопрос про билеты был разрешен, я наблюдал за погодой, сидя в одиночестве в кемпинге, и она уже не казалась такой плохой, так что мы набились в мой грузовик, чтобы подняться на Челан Бьютт, и приехали туда прямо перед началом предполетного брифинга.

«Не поедешь, не узнаешь», – сказал я себе, когда мы двинулись на гору, но по всем признакам погода не воодушевляла. Все изменилось внезапно, когда мы прибыли на старт. Первым человеком, которого я увидел, был мой приятель мит-директор Мэтт Сеньор, который в отличие от большинства мит-директоров по прошествии трех четвертей соревнований все еще широко улыбался. «Давай-давай, парень!», – крикнул он в знак приветствия, – «Мы собираемся на большой маршрут сегодня!»

Что он имел в виду, удивлялся я, пока не пошел на предполетный брифинг и не увидел таск на доске, тут я мгновенно понял. Одна точка, 141 миля (224,1 км) гонка на гол. «О, нет!», – внутренне застонал я, – «Опять…»

Чтобы объяснить мой ужас, я должен вернуться назад на два года в Национальный чемпионат США 2014, также проходивший в Челане, и к таску 127 миль (200 км), который был поставлен, чтобы стать самым длинным таском в истории соревнований по парапланеризму. Австралийцы умудрились поставить еще более длинный таск на одном из соревнований прошлой зимой (2016 г.), и сейчас Мэтт Сеньор и его таск-комитет жаждали вернуть рекорд обратно. И хотя многие американские пилоты пришли на старт в надежде, что именно это и случится, я вдруг понял, что совершенно к этому не готов, и более того, с ужасом вспоминаю таск двухлетней давности. Тогда я тоже начал день с отвлеченных от соревнований действий (в тот раз это была потерянная кредитная карта), не успел нормально собраться на старте, а потом, по разным причинам отчаявшись взять старт с удобной позиции, рванул через ущелье реки Колумбия слишком низко, и бомбанулся на Риме, всего в пяти милях от Бьютт. Там я медленно упаковался, понаблюдал за пролетающими над головой, многие из которых должны были провести следующие шесть часов в воздухе по пути на гол.

В течение двух лет я носил эту неудачу в себе и вернулся в надежде исправить ситуацию. Но сейчас, невероятно, но несмотря на то, что я готовился всю неделю, я почувствовал смятение. После того, как я справился с прибором и забил в него незнакомые координаты гола, я понял, что пропал мой Кэмелбэк (прим. переводчика – питьевая система известного в США бренда) и вся моя еда, а также трубка для мочеиспускания, а для полного счастья еще и батарейка в варике была на грани отключения, ведь вчера я забыл поставить приборы на зарядку.

Борясь с обстоятельствами, я нашел свободную питьевуху, занял набор батареек у одного пилота (спасибо, Джаред) и трубку для мочеиспускания у другого (спасибо, Овен)). И другой пилот даже угостил меня парой батончиков (Хантли). Даже несмотря на суету, было круто, что мои соперники проявляли желание помочь, вместо того, чтобы заставить меня расплачиваться за собственную неорганизованность. При подготовке я понял, что перчатки с подогревом тоже умерли. «П…», – ругался я в полном расстройстве… такая неподготовленность на пятый день важных соревнования не заслуживает гола, и история, кажется, повторяется.

«Тебе бы поторопиться», – крикнул мне Мэтт. «Раздувает, ты можешь не успеть взлететь!»

«Я знаю, знаю», – бормотал я, двигаясь к старту. Усиливающийся ветер был очевиден по свистопляске вокруг меня, пилотов выдергивало и таскало. Сильный ветер дул вверх по Бьютту от озера, редкое направление для старта, и я наблюдал пилотов, летающих в динамике перед нами и отчаянно ищущих зону подъема. Обычно я благопристойно стартую, но я был удивлен, как быстро мой новый Озон LM6 вышел, хотя я держал его за задние ряды и двигался по направлению к параплану, меня тоже выдернуло и приложило задницей. Мэтт подошел, чтобы помочь на старте, а я, пятясь назад, вспоткнулся о металлический кабель на земле и снова упал спиной, на этот раз Мэтт наблюдал за мной.

«Ты уверен, что ты в порядке, чтобы сегодня лететь?», – спросил он меня.

«Ради бога, не надо так говорить», – умолял я его. Не здесь. Я уже бросал запаску на Бьютт на соревнованиях (в 1997, на мое тридцатилетие) и определенно не хотел делать это снова. Спустившись вниз по склону, я взлетел близко к кустарнику, но ушел с холма чисто и на этот раз в коконе. В воздухе, выдохнув с облегчением, я начал летать в динамике в толпе пилотов, пытаясь придумать, как подняться при этом незнакомом направлении ветра.

Пока большинство пилотов ходили туда-сюда до конца Бьютт с антеннами, где и собрался основной гаггл, я прошел к противоположному концу и оказался один в подходящем пузыре со значительным сносом. Работая в небольшом термике, я вскоре оказался выше и позади вершины Бьютт и продолжал набирать. Подумав, что я только потеряю высоту, если полечу обратно при усиливающемся ветре по направлению к Бьютт, я просто крутил и медленно набирал по мере того, как сносился через ущелье реки Колумбия по направлению к долине, ожидая на высоте старта на противоположной стороне.

Для тех из вас, кто незнаком с необычной географией Челан Бьютт и окружающей местностью, сообщаю, что есть особенность, которая делает полеты здесь настолько уникальными. В то время как «Бьютт» сам по себе является значительным по размерам стартом, с высотой 3500 футов (1 150 метров) с озером Челан к северу, на противоположной стороне река Колумбия создает ущелье, и край ущелья находится примерно на той же высоте, что и Бьютт. То есть после набора на Бьютт, вам необходимо пересечь ущелье реки Колумбия, где вы придете на равнину из плоских полей, которые тянутся на 100 миль вокруг… и в то же время располагаются на той же высоте, что и Бьютт. Помня о том, что вы придете на край ущелья на высоте всего лишь несколько сотен футов, поиск термика после того, как вы покинете старт, очень важен.

В нормальный день я выбираюсь настолько высоко, насколько возможно, покидая Бьютт, но тот день был далек от нормального. Так как через ущелье я сносился все время один в медленном наборе, я был очень благодарен, когда Брэд Гуннишио (США) и Франциско Мантарас (Аргентина) присоедились ко мне на своих магических Энзо 2. Кружась в наборе со сносом, мы достигли другой стороны со значительной высотой, и там поймали сильный 5 м/c набор от высоковольтной ЛЭП потом бросили его и полетели по ветру, чтобы присоединиться к основному гагглу.

«Так далеко пролетел, уже хорошо», – подумал я. Я был на хорошей позиции на равнине, в отличие от таска два года назад, когда я слился при пересечении ущелья. Когда лидирующий гаггл оторвался, я позволил им уйти; «Я не собираюсь гнаться, чтобы сесть», – сказал я себе. Идея пролететь 141 милю все еще казалась несколько нереальной, но я собирался продвинуться настолько далеко, насколько мог, так что я переключился на XC ментальность и полетел по маршруту со вторым гагглом.

Я все еще чувствовал себя, как будто во сне, сказочный день к этому располагал, но меня беспокоило, что хотя я и хорошо обрабатывал термики всю неделю, сегодня по каким-то неизвестным причинам, казалось, что я неспособен крутить с другими пилотами, не теряя ядро, чувствуя это снова и снова, я расстраивался от того, что другие пилоты присоединялись ко мне, выкручивали, пока, наконец, я совсем не снизился, моя сказка грозилась обернуться кошмаром. Вдобавок ко всему, мой Oudie глючил и пытался отправить меня обратно в Бьютт (заставляя меня задаваться вопросом, не пропустил ли я старт), пока мой XC Soar на планшете (который сильно мне нравится при сносе в наборе) просто сел, оставив меня только с доверенным Flytec 6030 для навигации. Я взял старт, и я был в воздухе, но еще лететь и лететь, и все, кроме неба, не выглядело многообещающим.

К счастью, я умудрился остаться высоко в этот промежуток времени, концентрируясь на полете по прямой по курсу, насколько это было возможно. Небо было уже в стритах облаков так далеко, насколько глаз мог видеть, свет сыпался промеж облаков, как штрихкод, подчеркивая психоделический эффект массивных теней, проходящих над желтыми и коричневыми полями.

Где-то около 13.30, ловя быстро развивающиеся потоки и понимая, что день в полном разгаре, я вспомнил, что надо бы побольше давить на аксель. Подъемы были существенные и изобильные, но и слив между ними присутствовал, как в учебнике – образцовый день полетов под облаками, которые группами быстро двигались по курсу по направлению к Одессе и фантастическими видами озера Кули, когда мы пролетали над каньоном к западу от него, пока тучи набухали прямо перед нами.

Один из тасков на неделе отменили, когда равнина взорвалась переразвитием, и в этот день казалось, что мы на грани того, чтобы сделать это снова, поэтому я оторвался от второго гаггла и обогнул массивную тучу с наветренной стороны, чтобы было безопаснее. Оставшись один в этом необъятном небесном пространстве, я чувствовал, что день неуклонно становится все более магическим, а мили продолжали тикать, и видимые узоры света и тени в неспокойном воздухе и внизу на равнине-пироге заставляли меня думать, не съел ли я случайно неправильных грибов, и что надо бы себя контролировать.

По пути, огибая гигантскую тучу, которая меня беспокоила, я встретился с таким же одиноким Peak 4, который пилотировался моим старинным другом, Джимом Орава, Канадским пилотом, каякером и каскадером, которого я впервые встретил в Валле де Браво больше 20 лет назад. Как обычно, Джим был выше меня, и поначалу я радовался его компании, пока он не перелетел меня во время моего набора в термике от трех гигантских идеально круглый полей, которые выглядели как громадные круги с посевом. Но потом, хотя он был выше меня на сотни футов, однако его присутствие в термике означало, что мои попытки оставаться в наборе сорваны, и так мы проскочили остаток пути до точки в Одессе – я двигался впереди для поиска термиков, прекрасно в них набирая, пока Джим не прилетал выше меня, потом я терял их, снова двигался вперед, ругаясь каждый раз, как Джим садился мне на крышу.

Где-то около Одессы ко мне присоединился пилот на Оzone M6, и мы набирали вместе несколько спиралей, пока он снова не оторвался. Я оставался в наборе дольше и потом полетел по прямой влево к другому пилоту, и увидел в изумлении, как он внезапно стремительно пошел к земле в сильном сливе, пока я как-то умудрился найти след от конвергенции и пришел на точку на высоте. Неожиданно прямо передо мной появился второй гаггл, буквально половину набора впереди также отклонившись от прямого курса из-за потенциальной угрозы гигантских туч. Был соблазн отклониться от курса и присоединиться к ним, но вместо этого я остался на моей изначальной линии.

Подлетая к точке в Одессе – половина пути – я понял, что ветер повернул в точности по курсу, и впереди вытянулись многокилометровые длинные стриты, прямо порнографическая парапланерная мечта. Поскольку моя путевая скорость к этому моменту выросла до 65 км/ч, я понял, что сейчас почти 15 часов, и осталось пролететь «только» 70 миль. Внезапно цель становилась достижимой, и впервые я подумал, что на самом деле могу попасть на гол – удивительно, учитывая, как начинался день.

Следующие два с лишком часа были одним из самых прекрасных полетов в моей жизни, я наблюдал, как мили до гола тикают в удивительном темпе. Это были настолько хорошие условия для кросс-кантри, какие вы только можете себе представить – поистине особый день – с базой около 8 000 футов (прим. переводчика – около 2 500 метров) над землей и устойчивым 40 км/ч ветром, несущим нас прямо по курсу таска. Джим Орава продолжал лететь высоко надо мной, так как я спешил от набора к набору, и я замечал синхронность нашего совместного полета в этот особенный день. В 1996 году я впервые встретил Джима во время одной из худших недель моей летной карьеры, мой хороший друг был парализован и лежал в реанимации в Мехико; Джим также был другом Ксавьера Мурилло, с которым, как напоминал мне фейсбук всю неделю, я был в Перу за пять лет до его безвременной кончины. (Это была та же неделя, когда в Пьедрахите проходил злополучный Мировой Чемпионат). Факт того, что мы наслаждались этим днем вместе, казался особой формой возмещения, а тот факт, что мы оба все еще летаем был как мираж. Это был поистине эпохальный день, и я уверен, он стал незабываемым для любого из 70 пилотов, которые достигли гола.

И несмотря на все, я чуть было не снёсся от маршрута. Где-то после отметки 100 миль (прим. переводчика – около 160 км), как только ровные открытые поля поменялись на леса, я попался на попытке пересечь тень от громадного облака, и понял, что попал в широкую полосу безнадежного 6 м/с слива. Проклиная мою «удачу», я повернул на 90 градусов и полетел на полном акселе в направлении хайвея, который был на солнце, но прилетел довольно низко. Спеша отлететь от дороги, я как мог, игнорировал любую потенциальную возможность все бросить, и потом, долетев до железной дороги, которая шла параллельно хайвею, я снова повернул обратно по ветру и летел по линии таска, продумывая возможную посадку. Я был всего в паре сотен футов над землей, когда столкнулся с нестабильным воздухом, развернулся и прошил его против ветра, опять развернулся и снова прошел через пузырь по ветру. Разворот, остановка, парение, разворот, проход, разворот, остановка, парение… безнадежность моей ситуации висела надо мной, так как я дрифтовал в ветре едва не касаясь деревьев, которые, казалось, простирались на мили.

В предыдущий день я летал с Брюсом Голдсмитом и его сыном Тиром в очень легком подъеме таким образом, что мы сносились через равнины, и в какой-то момент бросил это занятие, потому что был низко, и полетел к дороге, предпочитая доехать, чем идти пешком по колено в грязи в стоградусную жару (прим. переводчика – температура по Фаренгейту) через поле. Но Брюс и Тир продолжали сноситься и в конечном счете набрали, и этот урок подкрепил меня. «Просто сносись прямо по ветру и ты наберешь», – продолжал говорить я самому себе. И в итоге так и случилось (спасибо, Брюс).

Примерно через 25 миль я заметил город Фэрфилд, рядом с которым и был гол, и встал на невероятный финальный глайд до гола, во время которого в какое-то время я летел более 80 км/ч с глайдом 40 к одному! В 5.19, чуть более пяти часов после старта гонки, я прилетел на гол (был 33-м), и получил сюрреалистический опыт, скручиваясь после самого долгого полета в моей жизни (и первого более 200 км) с выстраивающимся стритом передо мной, зная, что осталось еще не меньше двух часов летного времени.

Один пилот, неизменно развлекающийся Мэтт Хензи, сделал ровно то же, только пролетел мимо гола, и сел в соседнем Айдахо, сделав 305 км, чем побил рекорд штата Вашингтон Мэтта Сеньора, ну а я был на самом деле вполне удовлетворен полетом, чтобы сесть и праздновать вместе с нарастающей толпой пилотов, пьющих маргариту на голе в один из величайших дней полетов в нашей жизни (время победителя было 4 часа 15 минут; более 70 пилотов в конечном счете прилетели на гол). Грузовик подбора прикатил к голу, пока я собирался, добавив к чувству ирреальности дня (большая благодарность Джейку Билу), и пока мы тратили столько же часов, чтобы добраться назад до Челана, сколько и на полет до гола, я мог только изумляться тому, что я был частью этого, и как сладко было чувство возмещения прошлых неудач.

На следующий день я заезжал на Бьютт с местным пилотом, который объяснил, что обычно в такой день, как был у нас, ветер может повернуть больше на юг, и что если этот доворот меньше, чем 10 градусов, стриты, которые были у нас, разваливаются на части. Пилот был настолько уверен, что это случится, что взял курс к югу после Одессы, как и Джон Кохн, возможный победитель соревнования, который был на 8 км впереди, и потом бросил лидирующий гаггл на финальном глайде (и выиграл день по лидерским очкам). По каким бы то ни было причинам, в этот особый день ветер не повернул, как предполагалось, и держался тупо курсу, почти что магия. И озеро Челан, штат Вашингтон, опять стало домом самого длинного таска в истории.

Большая благодарность Мэтту Сеньору и таск-комитету за то, что отправили нас на маршрут.

Перевод статьи – Евгения Белова. Оригинал перевода – https://docs.google.com/document/d/1yuT6YZ25LFZcjlNxCrxm1mOLqmnUhJ6tCTIK6YBn1LY/edit